О том, что легенды, возникшие вокруг крымских памятников, после присоединения полуострова к России в 1783-м году, хоть и не соответствовали действительности, но становились источником вдохновения для художников и писателей, а также использовались для формирования негативного образа Крыма и страны в целом, беседуем с доктором исторических наук, ведущим научным сотрудником Научно-исследовательского центра истории и археологии Крыма, доцентом кафедры истории российской государственности КФУ им. В.И. Вернадского, автором недавно вышедшей монографии «Крымские древности в легендах Нового времени» Никитой Храпуновым.
– Никита Игоревич, Вы впервые в историографии проанализировали этот удивительный феномен. Почему уже тогда начался процесс создания мифов о Крыме, в том числе и нелицеприятных, черных, как бы сегодня сказали, фейков?
– Когда в 1783-м году Россия присоединила полуостров, о нем почти ничего не знали. Это было такое «белое пятно» на исторических, экономических, ментальных картах. Поэтому началось изучение Крыма в разных его проявлениях – природы, хозяйственно-экономического потенциала, истории. Отчасти оно было организовано самим Российским государством: князь Потемкин, императрица Екатерина II стимулируют изучение прошлого Крыма, собирая и направляя кабинетным ученым разного рода материалы для анализа. Итальянец Гаспаро-Луиджи Одерико, аббат, который в Крыму никогда не бывал, начал исследовать историю средневековых генуэзских поселений в Таврике. Рукопись своего труда Одерико отправил Екатерине II. Считалось, что материалы исследования ему предоставили по указанию императрицы. Это не удивительно, ведь России было важно понять, что за территорию она присоединила. В книге опубликованы изображения каменных плит с надписями и изображениями гербов, которые украшали башни генуэзских Каффы (совр. Феодосия) и Солдайи (совр. Судак). Очевидно, они были получены из России. В тексте Одерико писал о средневековой истории Таврики. Другим исследователем Крыма стал Карл Людвигович Габлиц, ученый-энциклопедист, вице-губернатор Таврической области, впоследствии – российский сенатор. Потемкин поручил Габлицу создать описание природы Крыма. Эта работа имела успех, Габлиц получил от Екатерины II награду и вместе с ней – новое поручение: написать историю Крыма. Он это сделал, но издать книгу не получилось- началась русско-турецкая война 1787-1791 годов, так что рукопись до сих пор лежит в архиве, в Санкт-Петербурге. Были и другие исследователи нашего края той поры.
– То есть правители государства того времени понимали, насколько важно изучить историю народов, населяющих Крым?
– Конечно. К тому же, это была эпоха Просвещения, совершенно особое время в истории человечества, Западной цивилизации и России тоже. Тогда у нас были основаны первые университеты, публичные библиотеки, театры, музеи. Французские просветители – Вольтер, Дидро, Руссо, Монтескье и другие, в частности, приложили к этому руку. Полагалось, что для строительства нового, счастливого, справедливого общества нужно применять научную основу, используя исторический опыт и достижения современной науки. Екатерина II считала себя в некотором смысле ученицей французских философов, ведь она изучала и анализировала их труды, состояла в переписке с Вольтером, пригласила в Петербург Дидро… В свете идей философов Просвещения, Императрица полагала, что свои южные владения нужно сначала изучить, а затем на основе полученных данных, развивать Крым и сопредельные регионы. Но далеко не всегда получилось так, как планировалось. Тем не менее, насколько можно судить, изучение истории Крыма имело тогда, прежде всего, прикладной характер – из нее пытались извлечь практические уроки. К примеру, если в Крыму в период Античности и Средневековья процветала торговля, в том числе транзитная – с дальними странами, то, как казалось деятелям конца XVIII – начала XIX века, можно было попытаться возродить в новых реалиях. Кроме того, изучение истории Крыма имело пропагандистское значение: обращение к истории должно было «подтвердить» права России на полуостров. Например, российских правителей, начиная от князя Владимира, которые когда-то якобы владели Крымом, Екатерина II называла «своими предками».
– Похоже, история, действительно, развивается по спирали и повторяется в наши дни.
– Не то чтобы повторяется, скорее всего, она преподносит уроки и демонстрирует аналогии, иногда позитивные, иногда не очень. Например, был такой Станислав Сестренцевич-Богуш, по происхождению поляк, которого Екатерина назначила митрополитом Могилевским, главой всех католиков Российской империи… Он был высоко образованным человеком, знал древние языки, мог читать источники на латыни, древнегреческом языке, в отличие, кстати говоря, от многих современных историков. Сестренцевич-Богуш написал драму под названием «Гикия в Тавриде», в основе которой лежит сочинение византийского императора Х века Константина Багрянородного «Об управлении империей». Константин, помимо всего прочего, собрал информацию о Херсоне (это средневековое название древнего Херсонеса), в значительной мере легендарную. Одна из легенд рассказывала о благородной херсонеситке по имени Гикия, которую выдали замуж за сына боспорского царя, а боспоряне были врагами Херсона. Супруг Гикии спрятал в своем доме боспорских воинов, чтобы при удобном случае захватить Херсонес. Но, Гикия об этом узнала, собрала херсонеситов и они сожгли дом вместе с врагами. Так она спасла родной город. Сколько правды в этой истории, мы не знаем. Но в любом случае, Сестренцевич-Богуш немножко исказил первоисточник в своей пьесе. Намекая на Екатерину II, он создал образ некой дамы, которая живет в варварской стране, замужем за человеком, который ни к чему хорошему не способен. Но она полна благородными помыслами и готова пожертвовать собой ради Отечества. Пьесу поставили в Могилеве, и даже издали в виде тоненькой книжечки. Екатерина II оценила труд ученого поляка, и в итоге Сестренцевич-Богуш получил награду и поручение написать историю Крыма. Это поручение было исполнено, его «История Херсонеса Таврического» была написана на французском и впоследствии переведена на русский язык. С чего начинается история Крыма? С идеологии. А в русском варианте книга заканчивается словами: «Итак, политическая история Таврийского царства, будучи доведена до 1783 года, доведена до конца ее. В сем году оное царство присоединено к Российской империи. Продолжать историю Таврии с сего времени было бы писать частную историю Российского государства. С сих пор как Таврия составляет одну из 52 губерний оного, и история ее должна составлять часть его». Таким образом, Сестренцевич-Богуш говорил читателям, что теперь полуостров – часть Российской империи, начался новый этап в его жизни, суливший процветание и счастье.
– А какие мифы, в том числе и негативные, возникли после присоединения Крыма к России?
– После того, как полуостров стал частью империи, он стал очень популярным местом для туризма. На Западе в XVIII веке был очень популярен grand tour –- большая образовательная поездка. Считалось, что школа и университет дают теоретические знания о том, как устроен мир, но для жизни и карьеры нужные еще и практические представления. Их можно было получить в длительном зарубежном путешествии, отправившись в другие страны и посмотрев, как там у них устроена экономика, государственное управление, тюрьмы, порты, музеи, если там такое есть, древние памятники и т.д… Наблюдения следовало фиксировать в дневнике, а по возвращении домой, если будет возможность, издать его в виде книги. Но к такой поездке нужно было готовиться – читать книги современников и древних авторов о тех странах, куда ехали. Понятно, что такое путешествие мог совершить только человек из богатой семьи. Традиционный маршрут, например, англичан, в XVIII-м веке это Франция, Швейцария, Италия. Но, в конце столетия во Франции происходит Революция, соответственно, поездка туда стала опасной – голову могли отрубить, и маршрут этого образовательного путешествия смещается на север – в Скандинавские страны, Германию, Россию, а затем и в Крым. Тем более, что после присоединения к Российской империи, полуостров заинтересовал всех образованных людей.
– Становится «туристической Меккой»?
– Можно сказать и так. Потому что, здесь много археологических памятников разных эпох и культур, начиная от Древней Греции, скифов, средневековых генуэзцев и заканчивая Востоком эпохи Средневековья и Нового времени – Крымского ханства и Османской империи. А в XVIII-м веке в Европе возникла мода на Восток. В императорских и королевских дворцах создают «восточные павильоны» – китайские или турецкие. В моде курение трубок, восточные халаты, кофейные и чайные сервизы. Все читают французские переложения сказок «1001 ночи», переисполняются всякого рода романтическими фантазиями о том, как на Востоке жизнь устроена. Понятно, что это не настоящий Восток, а воображаемый, на него проецируют свои собственные тайные желания, фобии, стереотипы. Предполагалось, что этот воображаемый Восток можно увидеть в Крыму. Это одна из причин популярности полуострова в путевых записках. Качество этих записок довольно разное – есть энциклопедические сочинения, а есть и совсем примитивные, есть такие, которые больше концентрируются на авторе, его приключениях и переживаниях, но есть и такие, где больше внимания уделено увиденному. К слову, в материковой части России тоже восприняли эту моду – ее жители тоже ездят в Крым. Некоторые путешествовали в поисках вдохновения для написания художественных текстов. Научных знаний о Крыме в это время еще не было, ведь археология, история, естествознание делали только первые шаги. Но путешественники видели на полуострове какие-то памятники. Пытаясь разобраться что это такое, они обращались к местным жителям. А те уже мало что помнили из прошлого и рассказывали зачастую совсем невероятные вещи. Существовала и проблема перевода. Местные жители в то время, как правило, не владели другими языками, кроме своего родного. Образованные крымские татары знали еще арабский, ведь на нем был написан Коран. Караимы знают древнееврейский – язык Торы. Но в любом случае, европейцы, приезжавшие в Крым, этих языков не знали. Потому был нужен переводчик, а то и два. Но профессиональных толмачей в то время не было. В результате, к примеру, один местный житель переводил с крымско-татарского на русский, а второй участник беседы – с русского на французский, который уже понимал путешественник. В процессе такого общения, естественно, возникал эффект испорченного телефона: то, что говорят одни и что слышат другие – две большие разницы. Например, был такой француз – Стивен Греллет, он же – Этьен де Грелле, франко-американский миссионер. В 1819-м году он приехал в Крым и пытался проповедовать учение квакеров (это течение в протестантизме) караимам и крымским татарам. Если верить дневникам Греллета, он убедил караимов в правоте квакерского вероучения. Однако беседа велась через двух переводчиков, и что на самом деле поняли собеседники из слов Греллета, сказать сложно.
– А что они ему отвечали?
– Наверняка улыбались вежливо. Приехал какой-то иностранец, что-то рассказывает. Но что из сложных богословских вещей, цитирования Священного писания через посредство двух непрофессиональных переводчиков дошло до караимов, никто не знает. И такие ситуации с путешественниками в Крыму происходили постоянно, соответственно, то, что им рассказывали местные жители, причудливо искажалось. К тому же, многие, издавая затем свои путевые записки, дневники, считали нужным рассказать какую-то историю ярче, чем было на самом деле, чтобы читателям было интересно, волнительно, красиво. К примеру, посреди пещерного города Чуфут-Кале стоит мусульманский мавзолей. Согласно имеющейся на нем надписи на арабском языке, там в 1437 году похоронили дочь золотоордынского хана Тахтамыша, которую звали Джанике или, в другом прочтении – Ненекеджан. Когда путешественники появились в российском Крыму, то ли эту надпись уже прочесть не могли, то ли сам мавзолей находился в частном владении и его осматривали буквально «из-за забора», но сначала думали, что в мавзолее похоронен какой-то хан, потом появились легенды уже о Джанике-Ненекеджан. Якобы девушка полюбила не то христианина-генуэзца, не то золотоордынского воина, который увез ее в крепость Крык-Ор (Чуфут-Кале). Ясно, что легенда родилась в процессе общения местных жителей и путешественников, а кто придумал какие детали, уже невозможно установить. Легенду путешественники переписывали друг у друга, снабжая ее всякими романтическими деталями. В конечном итоге, уже во второй половине XIX-го века эта история стала длинной, обрела дополнительные подробности. Речь шла о Ненекеджан и ее злобном отце-хане. У девушки был любимый человек, доблестный воин, но отец предназначил ее в жены другому. Тогда юноша и девушка бежали от отца-тирана в крепость Чуфут-Кале, но злой папаша осадил крепость. И тогда коварный караим, которого, разумеется, зовут Иегуда, то есть Иуда, открыл ворота врагам. Они ворвались в крепость, возлюбленный Ненекеджан погиб, а она бросилась со скалы. Над ее могилой отец возвел мавзолей. К реальной истории все это не имеет никакого отношения. Зато в какой-то момент караимы, которые начали проявлять интерес к собственной истории, о которой почти ничего не знали, опубликовали один из вариантов легенды в газете «Караимская жизнь» – хотя караимы, как раз, играли там не самую красивую роль.
– Умные люди, поэтому и напечатали. Говорят же, что глупый осудит, а умный рассудит.
– Русский писатель Владимир Шуф превратил эту легенду в историческую повесть. Потом эту историю восприняли и крымские татары. Осман Акчокраклы, выдающийся этнограф, историк, археолог, востоковед, лингвист, который долго работал в Бахчисарайском музее, в молодости написал на турецком языке поэму о Ненекеджан и даже утверждал, что это лучшее его произведение. Так легенда вошла в крымскотатарскую культуру. А в 30-е годы прошлого века один из создателей крымско-татарского театра Умер Ипчи поставил спектакль, который так и назывался – «Ненеикеджан- хануым». Потом эта история попала во французскую литературу. Потому что Марина Петровна Романова, троюродная сестра Николая II, которая в годы Гражданской войны уехала во Францию, издала на французском языке поэму «Неникеджан – татарская легенда Крыма», проиллюстрировав ее собственными рисунками в стиле модерн, на которых изображены люди в восточных одеждах, менее всего похожие… на крымских татар. Таким образом легенда стала уже частью французской культуры. В итоге история, возникшая в XIX-м веке, стала частью крымско-татарской, русской, караимской и даже французской культур. Ведь история – это не только то, что реально происходило, какие-то события, войны, цари, ханы были… Зачастую история – это то, что мы о ней думаем, что люди о ней воображают. В этом смысле мифы, легенды, тоже история, только воображаемая, если хотите – интеллектуальная.
– Возвращение Крыма в Россию в 2014-м году будет способствовать созданию легенд, ведь миллионы людей были тому свидетелями? Но по сути, каждый человек воспринимал происходившие тогда эпохальные события по-своему. Не очень добросовестны люди, могут использовать их в своих целях?
– Время покажет. Не зря у сотрудников МВД есть выражение: врет как очевидец. Потому что психология человека такова, что ему тяжело объективно осознать то, свидетелем чего он был. Случается и добросовестное заблуждение, когда человек просто не может понять увиденное. Бывают всякие спекуляции, попытки манипулировать. В моей книге есть и такой пример. Это легенда, возникшая в Бахчисарае. Там, напротив Ханского дворца, была мечеть Ешиль-Джами («Зеленая мечеть») XVIII-го века. До наших дней это красивое здание не сохранилось. Английский путешественник Эдвард Кларк в 1800-м году прибыл в Крым. Он не любил Россию, а потому много писал о том, что русские совершили массу преступлений при завоевании Крыма и, в частности, убили муллу, когда тот поднялся на минарет некой мечети (название ее англичанин не упомянул). Впоследствии другие путешественники стали повторять эту легенду, дополняя ее разными «подробностями». В одной из версий убийство произошло во время визита Екатерины II в Бахчисарай во 1787 году. Якобы тогда некий мулла или дервиш призвал к восстанию местных жителей, и казак из конвоя императрицы его убил. Этот факт никак не подтвержден источниками: в сохранившихся документах о путешествии императрицы ничего подобного не отмечено, а легенда появилась много позже.
– Более того, достоверно известно, что полуторатысячный отряд крымскотатарской конницы охранял императрицу на протяжении всей поездки в Крым.
– Но легенда возникла. Говорили о том, что мечеть Ешиль-Джами осквернена, из-за чего у нее даже минарет обрушился, поэтому там перестали совершать богослужения. Хотя на самом деле известно, что в минарет попала молния, отчего он и упал. Тем не менее, легенду неоднократно пересказывали. Возможно, она отразила коллективную травму крымских татар. Это были глубоко религиозные люди, которым после присоединения Крыма к России предстояло научиться жить под властью христианского монарха, в государстве, которое основано на принципиально иных началах. Конечно, это тяжело. Понятно, просто так мечеть не забрасывают, что-то там произошло, но, мы не знаем, что именно. История о Ешиль-Дджами – пример того, что легенды бывают не только позитивные, но и негативные. Какие мифы будут возникать о событиях 2014 года, покажет время.
– Будем надеяться, что правдивых будет больше. Хотя, если сегодня на Западе с такой легкостью переписывают историю Великой Отечественной войны, всего можно ожидать. Как защититься от такого черного мифотворчества?
– Для начала нужно понять, откуда, как говорится, ноги растут. Надо помнить, что люди, в основном, мыслят стереотипами, так устроена их ментальность. Как писал выдающийся современный российский исследователь Андрей Владимирович Гладышев, стереотип удобен тем, что он избавляет от необходимости думать, ведь он дает готовое решение. Поэтому многие нынешние стереотипы о Крыме, которые распространены на Западе, родом еще из конца XVIII-го века – первой половины XIX века. Таков, например, миф о том, как русские завоеватели обижали крымских татар. Достаточно почитать эти писания современных западных идеологов и сравнить их с теми, что сочинены раньше. Более того, нынешние западные идеологи любят ссылаться на так называемый «исторический опыт»: якобы когда-то Россия разрушила Крымское ханство, бывшее национальным государством крымских татар и сейчас действует по тому же принципу. Этот стереотип очень популярен. Хотя то, что Крымское ханство никогда не было национальным государством, скажет любой профессиональный историк. Нации – продукт Французской революции, они возникают в XIX и даже ХХ веке. Что же касается Крымского ханства, оно разрушилось в значительной мере по внутренним причинам – само общество не смогло приспособиться к новой политической и экономической ситуации второй половины XVIII века. Екатерина II изначально хотела сохранить Крым как независимое государство, пусть и под своим контролем. Другое дело, что у Крыма не получалось жить самостоятельно. В какой-то момент Потемкин убеждал Екатерину в необходимости присоединения Крыма, а та этому решению противилась по разным причинам. Не случайно в манифесте о присоединении Крыма к России Екатерина II писала о том, что на поддержание независимого Крыма были потрачены огромные средства, «не включая тут потерю людей, которая выше всякой денежной оценки». Просто не получилось, ханство, так сказать, не справилось с независимостью.
Или такой, например, стереотип. 10 лет назад в Нидерландах я участвовал в суде по делу, о так называемом «скифском золоте» и отслеживал, что по этому поводу писали в западной прессе. В публикациях широко использовался стереотип о том, что Россия целенаправленно (и бессмысленно) уничтожает культурное наследие Крыма. Украинские СМИ во время этого процесса тоже открыто заявляли, что Россия разрушает музеи, археологические памятники, артефакты и со «скифским золотом» будет то же самое. А ведь этот стереотип появился еще в конце XVIII – первой половине XIX века. И придумал его все тот же англичанин Эдвард Кларк. Приехав в Крым, он решил заработать – увезти отсюда всякие археологические памятники, например, античные надписи на мраморе или скульптуры, чтобы продать их у себя на родине. Ему этого не позволили сделать российские власти. Он очень обиделся и много чего написал о «плохих русских», которые в Крыму все сами разрушают, взрывают и т.д. А дальше представители следующего поколения западных путешественников стали эту нехитрую мысль повторять и переписывать. Так это устроено и работает. Хотя те артефакты, о судьбе которых так переживал Кларк, и ныне можно увидеть в российских музеях. Да и древние городища, например, Херсонес, Пантикапей или Мангуп, сегодня может посетить любой желающий и осмотреть замечательные местные древности.
– Если не секрет, почему Вас заинтересовала тема западных мифов и легенд о Крыме, которые возникли еще в XVIII—XIX-м веках?
– Я занимаюсь тем, что называется «страшным» словом имагология. Это наука о создании, функционировании и интерпретации образов «других» культур и народов в текстах, живописи и т.д. Это сравнительно новая дисциплина, имеющая междисциплинарный характер, на стыке истории, филологии, культурологии. Мы все мыслим образами. Изучать их полезно, поскольку они зачастую довольно перпендикулярны к реальной действительности. Но решения, которые принимают политики, экономисты, чиновники во многом диктуются этими самыми образами. Банальный пример. Если мы спросим у жителей материковой части России, что такое Крым? Большинство скажут, это – Севастополь, Ялта, Бахчисарай. Хотя три четверти Крыма – плоская, неромантичная степь, о которой просто не думают. К слову, именно руководствуясь «образом географии», Колумб открыл Америку. Он полагал, что, если плыть на запад от Испании, достигнешь Японии и Китая. Так вымышленные представления приводят к реальным результатам. А если спросить у наших сограждан, например, о Северной Америке, с чем она ассоциируется? Вероятно, с тем, что американцы хотят с нами воевать, с ЛГБТ, старшее поколение вспомнит индейцев. Но на самом деле, США очень разные, многие ее жители Россию даже на карте не найдут, у них свои интересы и свои проблемы. Просто люди мыслят образами, и моя докторская диссертация, в частности, об этих образах на примере Крыма, крымских жителей, прошлого полуострова, того как его воображают представители разных стран. Занимаясь этой темой, я обратил внимание на то, что в первые 70 лет после присоединения Крыма к России возникло много легенд, связанных с его прошлым, некоторые из которых актуальны и сегодня. Согласитесь, если и заниматься исследованиями, то нужно изучать вопросы, которыми никто еще не занимался. Зачем в который раз изобретать велосипед или таблицу умножения, нужно искать что-то новое, – улыбается.
Беседовала Елена Озерян.
