14 апреля, Крымский федеральный университет. В Крыму Александр Сергеевич Грибоедов планировал провести всего три недели, но задержался почти на три месяца. При этом свой дневник он вел только с 24 июня по 12 июля, и чем занимался сочинитель бессмертного «Горя от ума» до возвращения на Кавказ, не ясно. Есть мнение, что работал, посещая только редких знакомых. Возможно, отсутствие записей связано с его дипломатической работой, и если и были какие-то заметки, позже они могли быть засекречены. Возможно, ответы на некоторые вопросы есть у кандидата филологических наук, доцента кафедры русской и зарубежной литературы Института филологии КФУ имени В. И. Вернадского, автора книги «Грибоедов и Крым» Сергея Сергеевича Минчика.
– Целый ряд фактов биографии Грибоедова мифологизирован, а многое, что мы знаем о нем, и вовсе сфальсифицировано, – говорит ученый. – Потому что та же советская наука, например, преследовала конкретную цель: во что бы то ни стало связать создателя «Горя от ума» с тайными обществами. Взять хотя бы автора самой крупной в СССР книги о русском классике – историка Милицу Нечкину, которая в Академии Наук руководила группой изучения революционной ситуации в России. Как она могла писать о поездке Грибоедова беспристрастно, если знала, что его дневник завершается на заметке о деревне Саблы, которую краеведы называли «крымском гнездом декабристов»? Саблами ведь владел тесть сразу двух заговорщиков граф Андрей Бороздин, чьи племянницы, а по совместительству дочери прославленного генерала Николая Раевского, также были замужем за деятелями тайного сообщества. Да и приехал Грибоедов на полуостров всего за полгода до мятежа на Сенатской площади, накануне успев побывать в Киеве, где, как выяснится позже, с ним пересекалось жившее там руководство Южного общества декабристов. Генерал Михаил Орлов, еще один заметный представитель революционных кругов, также виделся с литератором-дипломатом, но уже в Симферополе, а про свою встречу с декабристом Николаем Оржицким и беседу с ним о заговорщике Кондратии Рылееве автор «Горя …» напишет сам – другому представителю подполья Александру Бестужеву. Наконец, назовет Грибоедов в своем дневнике и вольнодумца Густава Олизара, который, имея дачу в Артеке, летом все того же 1825 года принимал на ней поэта и польского сепаратиста Адама Мицкевича. Чьего спутника Генриха Ржевуцкого, а точнее, его фамилию, в свою очередь, можно обнаружить в одном из киевских писем классика. Таковы факты – хотя, как видно, их немного и в целом говорят они мало, о чем. Но не для советской науки! Все сказанное выше в СССР как раз считалось более чем достаточным, чтобы навязывать Грибоедову образ если не участника дворянского заговора в России, то уж точно сторонника революции.
В последней записи в крымском дневнике Грибоедов пишет о своем приезде в Саблы, которое долгие годы принадлежало Бороздину. И имение Бороздина в Саблах сохранилось до сих пор. На нём мемориальная доска, на ней упомянут Грибоедов…
– Только вот о гостеприимном владельце Саблов Грибоедов будет писать не в связи с рассказом о пребывании в этой деревне, а ввиду приезда еще в одно имение Бороздина Кучук-Ламбат на ЮБК. Почему? – задает вопрос Сергей Минчик. – Да потому, что в 1823 году граф успеет продать Саблинскую экономию, и получается, что к приезду на полуостров будущего классика два года она уже не была «крымским гнездом декабристов», приходившихся родней Бороздину. Впрочем, другие аргументы советской науки о связях Грибоедова с деятельностью революционеров на полуострове также несостоятельны. Ведь Олизар, например, упомянут в писательском дневнике потому, что его дачу литератор-дипломат видел из окон дома герцога Армана-Эммануэля Ришелье в Гурзуфе, что подтверждает анализ заметок с описаниями растительности, которой в Артеке попросту не было. А с декабристами Рылеевым и Бестужевым Грибоедова вовсе связывало искусство, поскольку все трое являлись членами одной организации – Вольного общества любителей российской словесности. Данным обстоятельством, кстати, объясняется и разговор сочинителя «Горя …» об этих авторах с Оржицким, который также был популярным поэтом.
Так, по словам Сергея Минчика, рассыпаются все советские гипотезы о Грибоедове-декабристе. Известно, что революционное подполье он характеризовал скептически. «Сто прапорщиков хотят переменить весь политический быт России» – такую фразу приписывают классику его современники. А вот еще один отзыв Грибоедова о заговорщиках: «Я говорил им, что они дураки». Приведенные высказывания в СССР ставились под сомнение, но крымский материал подтверждает их подлинность.
– Того же Орлова на полуострове Грибоедов явно избегал, – утверждает Сергей Минчик. – По этому поводу в письме к жене Екатерине, одной из дочерей Раевского, генерал в итоге признается, что, вопреки планам провести с автором «Горя …» свободное время, он был вынужден ездить по Крыму один. Также нельзя забывать и о показаниях киевских декабристов, которые заявят на следствии, что общались с Грибоедовым мало, поскольку он покинул древнюю столицу Руси, ни с кем из них не попрощавшись. То есть, в сущности, сбежав. К слову, именно Южное тайное общество и постарается свести будущего классика с Ржевуцким – только не мицкевичским другом Генрихом, как утверждали в СССР, а с его дядей Вацлавом, чья деятельность путешественника и предпринимателя в те времена имела скандальную славу.
Следствие по делу Грибоедова закончилось летом 1826г., и Грибоедов был даже возведён в следующий чин, а в его крымском дневнике все встречи с будущими декабристами полны обычных бытовых описаний. И современным грибоедоведам интереснее сегодня другие факты из дневника поэта. Грибоедов вел его сухо, коротко обозначая факты, часто без больших описаний. Но при внимательном изучении этих записей можно узнать многое и, возможно, даже увидеть нить судьбы, которая позже привела поэта к гибели.
– Впервые путевые заметки Грибоедова будут изданы на страницах журнала «Русское слово» в 1859 году, то есть спустя 30 лет после гибели их автора. – рассказывает Сергей Минчик. – Напечатает их дальний родственник автора «Горя …» Дмитрий Смирнов, который долгое время собирал писательское наследие и даже интервьюировал приятелей Александра Сергеевича. Но в чём главная проблема публикации грибоедовского дневника? Оригинал этого произведения утрачен – по официальной версии, его уничтожил пожар в имени Смирнова. И теперь мы, читая путевые заметки классика, в сущности, не знаем наверняка, что именно держим в руках. Ведь кроме самого Смирнова никто не видел подлинника грибоедовских заметок, и правильно ли он разобрал какие-то слова или даже знаки препинания в рукописях литератора-дипломата, не ясно. Как бы то ни было, сейчас крымский дневник Грибоедова исследователи его творчества изучают по тексту академических изданий Полного собрания сочинений классика – перепечатавшего публикацию Смирнова. Но опять же возникает вопрос: а как именно это было сделано? Ведь в академических изданиях, например, заметка Грибоедова о визите в бывшее имение Бороздина выглядит так: «Султан. Ирландский проповедник Джемс в Саблах, увидавши меня, рад, как медный грош». А у Смирнова в «Русском слове» написано: «Султан ирландский проповедник. Джемс в Саблах, увидавши меня, рад, как медный грош»! То есть в первой публикации дневника Грибоедова фраза о некоем миссионере сопровождается точкой справа, а во второй уже слева. Пустяк, казалось бы – но как сильно от этого меняется смысл!
Один знак препинания заставил огромное количество исследователей, которые опирались на академическое издание считать британским проповедником некоего Джемса и опускать его связь с Султаном. В действительности членом Ирландского общества миссионеров был известный потомок ханской династии Александр Иванович Крымгиреев, также известный, как Султан Кадигирей.
– Держава Гераев включала ведь и земли Кавказа, – объясняет Сергей Минчик. – Жил там и Султан Кадигирей. Но ввиду какого-то конфликта он порвал свои отношения с семьей и, оказавшись один, встретил живших на территории нынешнего Ставрополья шотландских протестантов-проповедников, которые были настоящими охотниками за человеческими умами и душами. Султана они обратят в свою веру, дадут ему образование и отправят в Британию, где он женится, а, переехав в Ирландию, создаст там миссионерское общество. При этом целью новой организации Кадигирей провозгласит христианизацию мусульман Крыма! Ради чего, собственно, с семьей и приедет на полуостров – где примется рассказывать местным о Библии и готовиться к строительству первой духовной семинарии для татар. Представить только: потомок крымских ханов обращает в христианство соплеменников! Но именно таким Грибоедов и застал полуостров в 1825 году. Причем его встреча здесь с британскими неофитами, возможно, не была последней. Ведь есть мнение, что к убийству Грибоедова в 1829 году в Тегеране причастны именно агенты проповеднических организаций Запада – как видно, имевших резидентуру и в Крыму. Что же касается загадочного спутника Султана, сопровождавшего его в поездках, то я знаю лишь одного человека с таким именем, который жил тогда в наших краях. Это адыгеец Джеймс Педди, также крещенный шотландцами в детстве и прислуживавший в их миссии.
Вот такая ниточка в расследовании обстоятельств гибели Грибоедова. Хотя пока это лишь гипотеза – ну и не самая главная загадка в крымском путешествии классика, которую он скрыл. Ведь что было после писательского визита в Саблы, упоминанием которых завершаются путевые заметки Грибоедова, не ясно. Дальше – черная дыра. Говорят, правда, что многие документы, связанные с писателем-дипломатом, до сих пор находятся под грифом секретности и, может быть, когда-нибудь мы увидим и продолжение его дневника. Но есть и другая версия.
– Возможно, Грибоедов просто не мог больше писать, – говорит Сергей Минчик. – И то, что его дневник завершается, а может, и обрывается на заметке о Саблах, неслучайно. Равно как и то, что писательское возвращение на Кавказ в итоге было отложено. Лично для меня все объясняют события 1823 года, когда Бороздин продал свое имение. Кем оно было куплено? Архивы свидетельствуют: новым владельцем Саблов накануне приезда Грибоедова на полуостров стал «камер-юнкер двора его Императорского величества, граф и кавалер Александр Петров сын Завадовский». Тот самый, с которым автора «Горя …» связывало очень многое.
Грибоедов и Завадовский долгие годы дружили и даже жили вместе в Санкт-Петербурге. Судьба развела их после знаменитой «дуэли четверых» – события, которое стало, пожалуй, самой скандальным поединком в истории русского дворянства. Состоялся он в 1817 году. Стрелялся Завадовский с кавалергардом Василием Шереметевым из-за балерины Авдотьи Истоминой (про которую Александр Пушкин позже напишет в «Евгении Онегине»: «Блистательна, полувоздушна …»). Тогда на Волковом поле Завадовский убьет Шереметева, а их секунданты Грибоедов и Якубович отложат свою часть дуэли.
– Второй поединок состоится в 1818 году на Кавказе, где Грибоедов служил и куда Якубовича сослали, – рассказывает Сергей Сергеевич. – Впрочем, на этот раз все обойдется без смертей. Разве что Якубович ранит своего визави в руку, по которой его тело после трагедии в Тегеране в 1829 году, собственно, и опознают. Но отметину «дуэль четверых» также оставит и на сердце Грибоедова. И, возможно, что, попав в Саблы и узнав, кто именно владеет ими, автор «Горя …» мысленно вернулся из летнего Крыма на Волково поле, о котором всю жизнь пытался забыть. Ведь неслучайно на полуострове он напишет своему товарищу Степану Бегичеву: «Сделай одолжение, подай совет, чем мне себя избавить от сумасшествия или пистолета, а я чувствую, что то или другое у меня впереди». Человек только что создал лучшую комедию в истории русской литературы, его читает вся страна, он на вершине славы, и вдруг такие настроения! Хотя, на самом деле, чем бы Грибоедов ни занимался после «четверной дуэли», включая государственную службу, творчество и уж тем более духовное развитие – все делалось им лишь для того, чтобы забыть 1817 год. Да и в Крым, собственно, он приедет ведь, чтобы отдохнуть. Пока не наткнется здесь на Саблы, а вместе с ними, и на прошлое, от которого всю жизнь бежал. Неизвестно, кстати, был ли сам Завадовский в Крыму в 1825 году. Но даже если оба не встретились на полуострове, уверен: того факта, что Грибоедов узнал, кому именно принадлежат Саблы, было достаточно, чтобы совершить в его сердце революцию.
Душевные муки – такова, возможно, причина того, что свой дневник Грибоедов больше не ведет. Переосмысливая прошлое еще раз, борется с мрачными мыслями. После посещения Саблов он замолкает почти на два месяца. А следующая весточка из Крыма будет послана Грибоедовым Бегичеву уже перед самым отъездом на Кавказ – 9 сентября. Что же он делал целых два месяца и где жил?
– Где находился Грибоедов после 12 июля 1825 года, не ясно, – говорит Сергей Минчик. – Документов или косвенных свидетельств на сей счет нет, а версий много. Так, один из крупнейших в СССР грибоедоведов Виктор Мещеряков со ссылкой на краеведческую литературу даже утверждал, что автор «Горя …» много времени проводил на даче Орлова в Симферополе, на правом берегу Салгира. Но это заявление безосновательно, поскольку мы не знаем, было ли вообще у прославленного генерала хоть какое-то имущество в губернском центре.
Чиновник Николай Сушков тоже оставил в своих воспоминаниях запись о том, что Грибоедов гостил у него: «Несколько времени после дуэли и незадолго до мученической кончины своей в Персии, Грибоедов часто услаждал меня на чужой стороне, среди татар, в Крыму, своей певучей, разумной игрой на клавикордах». Но где жил Сушков и в каких числах его гостем был Грибоедов, тоже не известно.
– Ещё одним свидетельством о жизни Грибоедова в Симферополе являются воспоминания поэта Андрея Муравьёва, который рассказывал, как познакомился с автором «Горя …» в некой гостинице. Советские исследователи думали, что это были «Афины» на нынешнем проспекте Кирова, где сейчас стоит здание с мемориальной доской. Но краевед Людмила Вьюницкая выяснила, что первые упоминания вышеназванного трактира датируются 1830-ми годами, и был ли он в то время, когда в Крыму путешествовал Грибоедов, не понятно. Чем занимался литератор-дипломат все это время? – рассуждает Сергей Минчик. – Я думаю, что по причине слабого здоровья оздоравливался, ну и много общался с людьми, которые могли поделиться с ним нужным ему опытом хозяйственной и художественной работы. На Кавказе ведь он разрабатывал торговый проект, который должен был поднять местную экономику, а после «Горя …» даже пытался написать величественную трагедию о Руси – чья история зарождалась, в том числе, и в Крыму, в Херсонесе, где Грибоедов тоже был. В общем, белых пятен в его поездке на полуостров предостаточно, и науке предстоит еще очень много сделать, чтобы все разгадать.
Елена Семаева
Московский комсомолец в Крыму 12-18 апреля 2023 г.
