За более чем вековую историю своего существования (14 октября исполнилось 107 лет) Крымский федеральный университет имени В.И. Вернадского претерпевал различные изменения – и структурные, и системы образования. Но всегда оставался и остается таковым – главным вузом полуострова. И как во все времена его главная задача, помимо общеобразовательной, это – подготовка кадров для региона. О том, какие специалисты нужны сегодня и как их будут готовить, беседуем с руководителем КФУ Владимиром Курьяновым.
– Владимир Олегович, Вы принимали непосредственное участие в этом процессе в советское время, в украинский период и сейчас, когда Крым вернулся в Россию, этим занимаетесь. Следовательно, можете сравнить и процесс, и качество подготовки специалистов. Правда, что в советское время их готовили лучше?
– Я много размышлял на эту тему, и скажу так – делать кальку с системы, которая была в Советском Союзе, накладывая её на современные реалии, будет неправильно. Это не значит, что тогда плохо готовили специалистов. Это значит, что сегодня целый ряд моментов, сопутствовавших той системе подготовки кадров, невозможно реализовать. Во-первых, система образования в СССР была многоотраслевой. Были вузы, которые подчинялись министерству Высшего и среднего специального образования как Советского Союза, так и Украинской ССР, если говорить о Крыме и Симферополе, в частности. И были вузы, подчинявшиеся отраслевым министерствам. К счастью, Крым сберег вузы, которые вошли в состав КФУ: Симферопольский госуниверситет, впоследствии Таврический национальный, был в подчинении Министерства высшего и среднего специального образования УССР, Мединститут находился в системе Минздрава Украины, и Сельхозинститут, который был в ведении Министерства сельского хозяйства, а затем Министерства агропромышленного комплекса. Если говорить о других советских вузах, которые готовили, например, инженеров-станкостроителей железнодорожного транспорта и т.д. – они тогда тоже относились к соответствующим министерствам. Увы, за постсоветские годы отраслевая система подготовки кадров во многом была уничтожена. Остались, по сути, только вузы Министерства здравоохранения РФ, Министерства сельского хозяйства и еще ряда других министерств. Но их сегодня в разы меньше по сравнению с советским периодом. Причины понятны. Во-первых, система была государственной формы собственности. Производство и его развитие планировались Госпланом. И всем было ясно, что когда и в каких количествах будет построено, запущено в эксплуатацию и т.д. И соответственно, сколько кадров – специалистов высшего и среднего звена, рабочих, нужно было для обеспечения этих предприятий в контексте реализации тех производственных планов, которые закладывались уже при их строительстве. Да, сегодня ситуация другая. Но мы можем говорить о том, что промышленность РФ встает на ноги, восстанавливается, мы это видим и по планам государства, и по ситуации на рынке.
А во-вторых, советская система высшего и среднего образования предусматривала обязательное распределение молодых специалистов по окончании обучения. Сегодня этот аспект тоже очень широко обсуждается. Недавно, например, в новостной ленте появилась информация о том, что министр строительства РФ Ирэк Файзуллин говорит о том же, о чем говорят многие, а именно о том, что выпускники должны отработать определенное время после окончания не только вузов, но и учебных заведений всей системы профессионального образования.
– По большому счету, сегодня крупные корпорации используют этот принцип для подготовки необходимых для них кадров.
– Прежде всего, они вкладываются в материальную базу тех университетов, которые готовят соответствующие кадры. Но хочу напомнить, что система распределения в советские времена подразумевала еще некоторые вещи. Мы сегодня много говорим о социальном пакете для выпускников, в том числе в контексте целевого обучения. И серьезные предприятия, которые думают о своем будущем, этот социальный пакет прописывают тоже очень серьезно. В него входит финансовая поддержка, а где-то и поддержка в форме, например, служебного жилья или других форм обеспечения молодых специалистов.
– Наши крупные крымские предприятия тоже это делают? Ведь все они сегодня испытывают кадровый голод.
– Единственное предприятие, которое предлагает серьезные формы поддержки молодых специалистов – это завод «Фиолент». Его руководитель, Александр Сергеевич Баталин в этом плане работает целенаправленно. Но сказать, что у него прямо стоят очереди из желающих работать на заводе, к сожалению, нельзя. И об этом он тоже говорит: «Мы предлагаем очень серьезные меры поддержки, а молодежь все равно не идет к нам». Дефицит рабочих кадров – тема для отдельного разговора. Но вернуться к советской системе подготовки кадров не в целом, а к ее отдельным элементам, на мой взгляд, стоит. Но как говорил наш президент, Владимир Владимирович Путин, следует взять из нее лучшее. Наверное, как раз распределение выпускников и серьезный социальный пакет для них и есть лучшее. Да, фундаментальность образования – это безусловное требование, иначе мы специалистов не подготовим. Практикоориентированность, которая была в советском образовании, это – второй вопрос, без решения которого мы тоже не подготовим хорошего специалиста. И неважно, готовим мы рабочего, специалиста среднего звена или высшего, без серьезной практической подготовки он придет в экономику, если хотите, «безруким». Поэтому, второй элемент необходимый для решения кадрового вопроса, давайте скажем прямо – это распределение. Необходимо чтобы абитуриент, который решил поступать в вуз, знал, что по окончании ему надо отработать какое-то время там, где это потребуется для экономики. И среди вузовского сообщества, и среди профессионального разговоры об этом идут. Потому что государство тратит многие миллиарды рублей на подготовку специалиста. Где потом он оказывается? Зачастую совсем не там и не в тех местах работы, на которые его готовил соответствующий университет. Я считаю, что введение системы распределения должно кардинальным образом перестроить мышление граждан и заставит задуматься, нужно ли идти учиться именно сюда, условно говоря «за дипломом»? Ведь многие сегодня, по-прежнему, в вуз идут за «корочкой». Нередко, беседуя с абитуриентами и первокурсниками, я прямо у них спрашиваю: «Что тебя сподвигло идти учиться на эту специальность? Ответ прямой – а так родители захотели». Инфантильность молодежи – это отдельный разговор. Она для части молодежи всегда была характерна, но в сознании родителей должно появиться понимание, что не диплом важен, а образование важно, квалификация.
– То есть ребенку надо дать не «рыбу, а удочку», которой он будет ее ловить? И обеспечивать свое, и, возможно, их тоже, безбедное существование?
– Совершенно верно. Поэтому элементы советской системы образования, которые мы обозначили, нужно возвращать в учебный процесс. А уровень фундаментальной подготовки будет зависеть от профессионализма преподавателей.
– К слову, они тоже будут знать, что подготовили классного специалиста, который пойдет работать именно по профилю, и тоже будут стараться давать студенту максимум знаний. А сегодня, зачастую, их труд напрасен. Многие молодые люди учатся, «чтобы диплом был», а работать по специальности они, наверняка, не будут.
– Возможно. Но, наверное, и преподавателю такого рода следует написать заявление по собственному желанию и идти заниматься чем-нибудь другим. Потому что мы, работая со студентами, должны отдавать себе отчет в том, что мы готовим человека для реализации конкретных задач в рамках полученной специальности. Фундаментальность образования мы студенту дать обязаны и можем. А вот практикоориентированность, к сожалению, не всегда.
– Многие руководители предприятий обижаются и прямо говорят, что студентов учат не тому, что им понадобится на конкретном производстве, что выпускников вузов им приходится заново переучивать.
– А чего обижаться, ведь большинство руководителей предприятий, извините, не хотят палец о палец ударить, чтобы эта ситуация изменилась. Пока производственный сектор, в лице его отдельных представителей, только-только начал поворачиваться к образованию лицом. Завод «Фиолент», о котором я говорил, лишь один из немногих позитивных примеров. У нас, например, дефицит учителей, причины которого, действительно, многогранны. Но а много ли школ Республики на портале «Работа России» выставили вакансии?
– Вопрос, как говорится, «на засыпку».
– Но сегодня каждый руководитель предприятия должен осознавать, что его текущая проблема дефицита кадров не решается университетом моментально, здесь и сейчас. И выставляя вакансию на «Работу в России», он должен четко понимать, что этот специалист придет к нему через 5 лет, понимать, что будет с демографией в конкретном районе, городе, и что будет, соответственно, с его учителями, кто какого возраста достигнет, и кто будет освобождать рабочие места. А этого, к сожалению, не наблюдается. Аграрный сектор Крыма только начинает становиться на ноги. И запрос на кадры появляется, но опять же, на сегодняшних выпускников вуза. А очень хочется, чтобы экономика Крыма планировалась хотя бы на пару десятилетий вперед. Да, она планируется по показателям, но ведь эти показатели должны кем-то достигаться. Поэтому конкретные предприятия, неважно какой формы собственности, должны задумываться о том, что их ждет впереди. Сиюминутная ситуация, даже если она очень благоприятная, не всегда будет такой. А что будет через 5-10-15 лет?! Поэтому, говоря о практикоориентированности, мы, как вуз, тоже должны сказать, что, к сожалению, широкой заинтересованности со стороны промышленности, сельского хозяйства мы сегодня, за редким исключением, не наблюдаем. Это недальновидно. При таком положении вещей мы не сможем дать экономике Республики тех специалистов, которые ей будут нужны через 5 лет, если сегодня не будем понимать, какую задачу нам предстоит вместе решать, как нам трансформировать содержание образовательных программ, чтобы их практическая составляющая играла существенную роль, и кто будет участвовать в ее реализации.
– К сожалению, дефицит кадров существует не только в промышленном, аграрном секторе, школах, но и в лечебных учреждениях.
– Хотя в системе здравоохранения процесс практикоориентированности в той или иной мере отлажен. В высшем медицинском образовании есть понятие – клинические кафедры. И начиная с 4 курса, эти кафедры берут студентов и занимаются их практической подготовкой. Возможно, в других системах подобные кафедры должны быть. Не знаю пока как это реализовать, но думать над этим и предпринимать шаги нужно. Потому что, например, создание базовых кафедр на производстве, опять же, за исключением «Фиолента», малоэффективно, потому что там, например, инженер по многим причинам не может полностью включиться в учебный процесс. В идеале должна быть система, которая, например, была в здравоохранении, когда профессоры, доценты, ассистенты клинических кафедр работали непосредственно в поликлиниках. Да, они и сегодня работают, но только, зачастую, не там, где проходит практика студентов. К счастью, сама система осталась с советских времен, существует и рано или поздно она нормализуется вне всяких сомнений. Может быть, в таком контексте надо создавать, например, педагогические кафедры.
– Это логично и актуально.
– Но, опять же, надо взвешивать и смотреть. Ведь и в системе здравоохранения дефицит кадров существует не только в районах, но и в Симферополе. Более того, в столице эта проблема возникла с новой силой. Потому что после введения доплат медработникам в малых городах туда из Симферополя и других крупных городов поехали работать медсестры и врачи, поскольку там зарплата существенно выше. И сейчас надо решать обратную задачу – как поддерживать систему здравоохранения в таких городах, как Симферополь, Ялта, Феодосия, Керчь. Об этом говорит и наш министр здравоохранения Алексей Алексеевич Натаров. Следовательно, надо думать, как в вузе выстраивать систему подготовки, чтобы школьный преподаватель, которого взяли к нам на ставку, работая в вузе, мог правильно подготовить будущего педагога, оставаясь при этом учителем в школе, водил бы туда студентов на практику, где показывал им, что такое современные уроки, дети, родители. Не говорю, что это рецепт, который позволит нам решить проблему дефицита кадров, этот вопрос надо серьезно прорабатывать.
– В то же время, часто можно услышать жалобы студентов на то, что им преподают ненужные предметы, а не те, что им требуются в работе по специальности.
– К сожалению, то, что называется потребительским отношением, очень сильно сидит во многих наших согражданах независимо от возраста. Иллюзия, что вуз может подготовить человека на 100% к будущей трудовой деятельности – это, извините, ерунда, либеральные выдумки, которые не стоят, что называется, выеденного яйца. Это сделать невозможно, кроме отдельных случаев. Например, такая гигантская корпорация, как «Сбер», имеет свои учреждения образования, тот же «Сбер-университет». В рамках такого, достаточно узкоспециализированного учебного заведения, да, можно подготовить специалиста требуемой квалификации. Потому что там идет подготовка по широкому спектру специальностей, которые нужны в той сфере, в которой корпорация работает. Но там понятно для чего готовят и, соответственно, абсолютно понятно, чему студентов надо учить, где и до какой степени нужна фундаментальность, если мы говорим о подготовке прикладных специалистов. Но повторяю, это реально сделать в подобных вузах, которые корпорации создают для себя, для подготовки специалистов под себя, таких, какие им нужны. Но система образования существует для того, чтобы решать задачи не только отдельных корпораций, а экономики, социальной сферы страны в целом. А это значит, что мы должны подготовить специалиста, способного быстро адаптироваться, как сейчас модно говорить, к меняющимся условиям рынка.
– Тем более в университете, а не в профильном вузе.
– Хотя университет был, есть и будет консервативной организацией. С тех пор как я был студентом, ситуация не поменялась. Нам тогда наш декан факультета естественных наук Владислав Васильевич Трещев говорил, что задача университета – научить вас учиться. А учиться – это значит думать. В этом смысле задача университета ни разу не поменялась. Она, наверное, стала даже более актуальной, чем в советские времена, когда технологии менялись не так быстро, многие отрасли развивались достаточно стабильно, темпы научно-технической революции были не такими высокими. С развитием информационных технологий произошел мощнейший толчок для огромного количества преобразований. Скорость обмена информацией, ее получения, изменения возможностей управления любыми процессами – от управленческих до самых тонких производственных – вот где произошли принципиально важные изменения. Они и дальше будут идти. Ведь мы сейчас переживаем эпоху развития искусственного интеллекта. Кто-то возводит его в абсолют, кто-то отрицает, но истина, как всегда, посредине. ИИ – это мощнейший инструмент, которым надо научиться пользоваться. Сегодня он позволяет работать с гигантскими базами данных и получать информацию намного быстрее, чем получали ее даже 10 лет назад. Я уже не говорю о советской эпохе и предшествующих ей. Тогда скорость получения информации была примерно одинакова по всему земному шару. Это должен понимать студент, и нам, преподавателям, самим научиться, чтобы учить студентов. Я прямо говорю об этом, поскольку мы сегодня современные информационные технологии сами осваиваем, извините, как Бог на душу положит. Есть у меня интерес разобраться, что такое ИИ, все эти чаты и многое другое, я потихоньку, когда позволяет время, туда заглядываю. Но мы же понимаем, что ИИ, прежде всего, может убрать из нашей жизни рутину, на которую мы по-прежнему тратим массу времени. Если говорить, допустим, о простых бюрократических вещах, всякого рода документах, то с помощью ИИ можно быстро составить краткое резюме документов, которые мне приносят на подпись в огромном количестве. И я сразу могу понять, какой из них мне надо изучить более детально. Но в таком случае нет надобности держать десяток сотрудников, и для регистрации документов скоро уже люди будут не нужны. Документ будет поступать через систему электронного документооборота, автоматически регистрироваться, а ИИ будет четко понимать, что этот документ надо отправить на резолюцию по учебной работе, этот – по хозяйственным вопросам, этот – по научной деятельности, а этот – только ректору. Говорю это к тому, что гибкость в использовании современных технологий, привычка человеческого ума подстраиваться к новому – это один из важнейших навыков. Например, тот же Герман Оскарович Греф, вокруг которого всегда очень много дискуссий, говорит о необходимости развивать у человека так называемые «мягкие навыки». Их, действительно, надо развивать, потому что они как раз позволяют человеку быстрее адаптироваться в изменяющейся среде, не бояться пробовать это новое, коммуницировать с другими людьми, если есть задатки, брать на себя роль лидера и вести хоть одного человека, хоть сто к достижению каких-то целей. Вот здесь университет должен играть свою положительную роль. Но это не лекционные и не практические занятия в аудитории. Это, к сожалению, то, что многие коллеги сегодня не воспринимают.
– Почему?
– Может быть потому, что мы не всегда правильно реализуем то, что называется, проектная деятельность. Она жестко навязывалась без проникновения в суть этого вопроса, без пояснения какого рода проектная деятельность должна или к какого рода проектной деятельности должны привлекаться студенты. Ведь здесь речь идет больше именно о тех видах, которые формируют мягкие навыки, а не о профессиональных проектах. Это – разные вещи.
– Хотя многие молодые люди с большим удовольствием занимались бы чем-то стоящим, конкретным, чтобы был виден результат их деятельности. А то получается, что и в вузе они продолжают играть, извините, как в детском саду, понарошку.
– Возможно, в этом есть много сходных элементов. Но проектная деятельность в образовании – это квалификационные работы, курсовые проекты и многое другое. Я не говорю абсолютных истин со мной можно и нужно спорить.
– Владимир Олегович, есть мнение, что Болонская система, которую у нас начали внедрять после распада СССР, привела к снижению качества, прежде всего, фундаментального образования, что уже, извините, аукается и на качестве подготовки специалистов для экономики. А Вы как считаете?
– Болонскую систему, много ругают. А что мы из нее взяли? Только уровни высшего образования – бакалавриат и магистратуру. При этом оставили специалитет, которого в Болонской системе не существует. Это чисто наше национальное. Превратили аспирантуру в уровень высшего образования, но сейчас уже от этого однозначно отказались. Потому что аспирантура должна заканчиваться защитой квалификационной работы, не ВКР (выпускная квалификационная работа), а диссертации на соискание ученой степени – кандидата соответствующих наук. Если посмотреть на стандарты, которые разрабатывались Болонской системой, никому и ни в чем они не мешали. Просто надо было внимательно на них посмотреть и соответствующим образом выстроить учебный процесс. Я не апологет этой системы, но надо быть объективным.
– Опять же, Вы можете сравнить с той же советской системой образования.
– Любая система образования требует нормального творческого подхода. В СССР учебные планы корректировались один раз в 5 лет, что соответствовало темпам развития научно-технического прогресса. Сейчас корректировать учебные планы тоже нужно и приходится это делать чаще. Знаете, что вызывало самую негативную реакцию, например, у работодателей в так называемой Болонской системе? Непонятные для них квалификации. Например, в дипломе написано – «Бакалавр. Бизнес-информатика». А что умеет этот выпускник вуза, непонятно. Квалификация должна четко определять, что человек, получивший эту квалификацию, может делать. У меня в советском университетском дипломе написано – «Химик. Преподаватель». То есть, я специалист в области химии и имею право, и могу преподавать. Причем неважно, в школе, техникуме или вузе. Кто-то говорит, что 4 года было мало для подготовки специалиста. Наверное, мало. Но знаете, что было самое отрицательное в Болонской системе? То, что она не соответствовала национальным, российским традициям образования. Никогда этого в системе российского образования не было. Это было придумано в Европе для внутриевропейского признания квалификации, унификации сроков обучения и многого другого. Чего мы туда, извините, полезли, как Украина, так и Россия? Это отдельный вопрос. Мы понимаем почему.
– А новая модель образования, разработанная Минобрнауки РФ, которую сейчас апробируют в шести вузах, поможет готовить кадры, действительно необходимые нашей экономике?
– Она снимает целый ряд проблемных вопросов, которые связаны с Болонской системой. В 2026-м году ее должны масштабировать на гораздо большее количество высших учебных заведений.
– И КФУ может войти в их число?
– С большой долей вероятности, да. Ключевые моменты этой модели – абсолютное требование, которого в Болонской системе не было ни к бакалавриату, ни к магистратуре: фундаментальность образования, наличие ядра фундаментальных дисциплин без изучения которых специалиста готовить невозможно.
– То есть, вернемся к тому, что примерно было в советской системе образования, но на другом, современном уровне?
– Не почти, но близко к тому. Второй важный момент – это пересмотр соотношения теоретического и практического обучения. Еще один момент связан с квалификациями. То есть каждый образовательный стандарт будет предусматривать квалификацию. На одной из стратегических сессий министр науки и высшего образования РФ приводил нам такой пример. Инженер-энергетик – эта квалификация очень широкая. Потому что инженер-энергетик чего? Силовых корабельных установок или электростанций, или газотурбинных, или бог знает какой еще сферы? Вот в рамках вариативной части мы будем уточнять квалификацию. Например, инженер-энергетик, а дальше – силовых корабельных установок. Это то, что делает человека узким специалистом. У него есть фундамент инженера-энергетика на базе которого он дальше может расширять свою квалификацию. Да, к примеру, он остается специалистом в области силовых корабельных установок, но он может стать еще специалистом в области каких-нибудь газотурбинных электростанций.
– Получив дополнительно соответствующее образование?
– Да, можно пройти переподготовку, получить необходимые для этого знания и информацию. Ведь у молодого специалиста уже есть к тому моменту и серьезная базовая подготовка, и практический опыт. Это то, что хотят работодатели, чтобы было понятно, какие трудовые функции может выполнять выпускник университета, когда придет на конкретное рабочее место и в дипломе которого указана конкретная специальность. Естественно, сроки подготовки такого специалиста увеличатся. Но они и сегодня, в принципе, такие же. В бакалавриате в основном 4-летнее обучение, но есть и 5-летнее, есть 6-летний специалитет, например, в медицине. Да, это будет уточнятся, но у каждой специальности будет определяться нормативный срок обучения. И тогда целый ряд проблем снимется.
– Как это будет реализовываться на практике?
– Будет проанализировано то, что в процессе апробации новой системы образования выявится, какие недостатки, какие положительные моменты. Это все должно быть устранено в ходе широкого распространения эксперимента и затем уже полного масштабирования на всю систему образования.
– КФУ готовится к переходу на новую модель образования? Повлечет ли это за собой какие-то преобразования?
– Пока у нас нет нормативных документов, готовиться сложно. Мы понимаем, о чем будет идти речь, есть соответствующая информация. Но говорить сейчас предметно об этом еще не могу – это вопрос, требующий обсуждения. Но делать это мы будем. Лично меня, как руководителя, не пугают предстоящие изменения. Бояться каких-то моментов, которые будут касаться системы образования, нам явно не стоит. Студентам могу сказать, что относительно тех, кто сегодня учится на бакалавриате и в магистратуре, никаких ограничений как специалистов на рынке труда не возникнет. Потому что их дипломы бакалавров и специалистов будут соотнесены с соответствующей квалификацией, которая появится вместе с новой организационной структурой высшего образования. Об этом и министр неоднократно говорил, на это нацеливал и президент. Во-первых, что при этих переменах нельзя «с водой выплеснуть ребенка», а надо взять из всех систем самое лучшее. И во-вторых, что при этом никто не должен оказаться ущемленным в своих правах. Так оно и будет. Я не вижу, например, проблемы в том, как бакалавра химика превратить в химика-преподавателя, потому что сегодня наши бакалавры химики получают и высшее психолого-педагогическое образование. Что касается преподавателей, то, конечно, новая система вызовет очередную порцию, скажу так, ворчания, «опять надо что-то, какие-то бумаги переделывать», – смеется. – Увы, это придется делать. Но нам твердо обещано, что не будет больших «кирпичей» всяких образовательных программ в бумажном виде, это не будет ни лицензионным, ни аккредитационным требованием и, надеюсь, это будет существовать только в электронном виде. От чего, откровенно говоря, не намного легче, потому что переделывать документы в электронном виде это работа, которая предваряет их печатный вид. Поэтому я полагаю, что профессионализм и ответственность подавляющего большинства наших профессоров, доцентов, преподавателей как раз позволит нам пройти этот период если не совершенно, то достаточно безболезненно. Ведь любые перемены, период адаптации к ним, влекут за собой непонимание, порождают неясности. Но это, скажем так, переживаемо. Поэтому я уверен, что все пройдем нормально.
– Невольно вспоминается изречение, приписываемое древнекитайскому философу Конфуцию – «Не дай вам бог жить в эпоху перемен». Хотя мне больше нравится выражение, которое есть в английском языке – «May you live in interesting times» – «Чтобы вы жили в интересное время». Что пожелаете коллегам, студентам, всему коллективу университета накануне дня рождения КФУ?
– Хочу пожелать взаимного доверия. Да, сейчас не все гладко. Поэтому если у нас будет взаимное доверие и не будет деления на «мы» и «они», мы эту задачу решим. Хочу пожелать всему коллективу быть единым целым, понимать общие цели, понимать куда мы идем и что нужно для того, чтобы дойти до этих целей, которые ставит перед нами и государство, и мы сами. Ориентируясь на будущее, мы должны быть готовы к тому, что у нас неизбежно произойдет изменение номенклатуры специальностей, по которым мы будем готовить студентов. Без этого университет развиваться не будет. Но любые изменения такого рода должны быть очень взвешенными и нам надо понимать, что вместо чего нужно делать – для того, чтобы минимальное количество людей пострадало. Главное – мы должны платить зарплату, мы ее платим, но вопрос другой – за что? Мы не при царе-батюшке живем, когда люди получали жалование. Само это слово подразумевает, что кто-то кому-то жалует какие-то денежные средства. К сожалению, встречаются в коллективе люди и с чисто потребительским отношением, под названием «вы нам должны». Хочу напомнить, никто никому ничего не должен. Слово зарплата подразумевает, что эти деньги должны быть заработаны. Окладную часть гарантирует государство, остальное – это ваш труд. И это касается всех категорий работников университета.
Беседовала Елена Озерян
МК: https://crimea.mk.ru/social/2025/10/21/glavnomu-vuzu-kryma-14-oktyabrya-ispolnilos-107-let.html
